Дионисий, архимандрит Троицко-Сергиевой лавры
(в миру Давид Федорович Зобниковский) — архимандрит Троицко-Сергиевой лавры; род. в городе Ржеве около 1570—71 гг. Был сельским священником; по смерти жены постригся в монахи Богородицкого монастыря (в Старице); в 1605 г. там же был поставлен в архимандриты; часто ездил в Москву по делам монастыря, сошелся с патриархом Гермогеном и не раз выходил вместе с ним для увещания народа, возмущавшегося против Шуйского. В начале 1610 г. Дионисий был возведен в звание троицкого архимандрита. Прежде всего ему пришлось устраивать Лавру после осады ее поляками, продолжавшейся 16 месяцев, призревать больных и голодных и погребать умерших. Сохранилось известие, что в течение 3-х недель, следовавших за его приездом в монастырь, было погребено более 3000 чел. Важной услугой были и грамоты, которые он рассылал с гонцами по городам, призывая всех ратных людей для спасения отечества от поляков и возбуждая богатых к пожертвованиям. В этом деле ему сильно помогал келарь монастыря, Авраамий Палицын. По мнению некоторых исследователей, грамотой Дионисия были подняты Минин и нижегородцы. Когда Пожарский и Минин шли к Москве, Дионисий и Палицын писали к ним грамоты, торопили их идти скорее, чтобы предупредить Ходкевича, уговорили казаков примкнуть к отряду Пожарского и тем способствовали окончательному освобождению Москвы от поляков.
Дионисий, архимандрит Троицкий
Когда, по воцарении Михаила Федоровича, был восстановлен в Москве Печатный двор и приступили к печатанию церковного Требника, то это дело поручили Дионисию, дав ему в помощники хорошо знакомых "с книжным учением, грамматикой и риторикой" троицких монахов Арсения и Антония и свящ. Ивана Наседка. Рассматривая старый "Потребник", Дионисий нашел в нем неправильности и ошибки и решился устранить их. Затем он исправил и некоторые другие богослужебные книги, отпечатал и разослал евангельские и апостольские беседы, переведенные некогда Максимом Греком. Это возбудило против него многих монахов и священников, которые нашли поддержку у крутицкого митрополита Ионы и матери царя, и Дионисий был вызван в Москву, где должен был защищаться от обвинений. Сильные противники скоро объявили его еретиком, приговорили к пене в 500 р. и, за неимением у него денег, пытали его в течение нескольких дней, а затем заточили в московском Новоспасском монастыре. Поставленный в 1619 г. в патриархи, Филарет, вместе с иерусалимским патриархом Феофаном, рассмотрел дело Дионисия, нашел его правым и "с честью воротил" в Троицкий монастырь. Принимая разные меры к улучшению хозяйства и быта монастыря, Дионисий старался искоренять пороки монахов, но этим вооружил их против себя; они поссорили его даже с Филаретом, который подверг его 3-дневному тюремному аресту, и все настоятельство Дионисия сделали для него временем тяжких испытаний и невзгод, пользуясь его кротким и добрым характером. Умер Дионисий в мае 1633 г.
Ср. Горский, "Историческое описание Лавры"; Забелин, "Пожарский" (М., 1884); Костомаров, "Русская история в жизнеописаниях", т. I; Поспелов, "Преп. Дионисий, архимандрит Троицкого-Сергиева монастыря" (в "Чтениях общ. любит. духовного просвещения" за 1865 г., ч. II); Скворцов, "Дионисий Зобниковский, арх. Троице-Сергиева монастыря" ("Ист. исслед.", Тверь, 1890).
В. Рудаков.
Энциклопедия Брокгауз-Ефрон
Дионисий, архимандрит Троицкий
Великий поборник отечества и церкви, деятельно любивший Русь, преподобный Дионисий, архимандрит Троице-Сергиевой лавры, родился в городе Ржеве, в Тверских пределах, и во святом крещении носил имя Давида.
Вскоре отец его переселился в соседний город Старицу, где и был старостою Ямской слободы. Здесь Давид у двух иноков местного монастыря научился грамоте и в отроческих годах уже стремился к царствию Божию.
Не склонен он был к семейной жизни, но, по настоянию родителей, женился и имел двух сыновей.
За благочестие свое он был поставлен священником и определен к церкви в одном из сел, принадлежавших Старицкому монастырю. Через шесть лет жена и дети умерли, и он постригся в Старицкой обители.
Вскоре Дионисий был избран казначеем в своей обители, а затем возведен в сан архимандрита. Он стал часто бывать в Москве и показываться среди народа. Он чувствовал, что может быть полезен родной земле, и вступил на тот путь служения Родине, на котором заслужил себе неизгладимую славу и бессмертие.
То было время великой смуты. Недалеко от Москвы, в принадлежащем Сергиеву монастырю селе Тушине, стояли польско-литовские войска с русскими изменниками, намереваясь захватить стольный город.
В людях тогда была страшная шаткость, все разделились: один брат сидел на Москве в совете с царем Василием, а другой в Тушине, с Тушинским вором. У многих отец был на Москве, а сын в Тушине, и так на битву сходились ежедневно сын против отца и брат против брата.
Однажды литовско-московские злодеи схватили патриарха Гермогена и с ругательством поволокли его на Лобное место: одни толкали святителя, другие швыряли ему в лицо и на голову песок, третьи, схватив его за грудь, дерзко трясли его. Все приближенные патриарха разбежались и оставили его беззащитным. Один Дионисий ни на шаг не отступал от него, страдал вместе с ним и с горькими слезами уговаривал прекратить это бесчинство.
Патриарх Гермоген ценил стойкость Дионисия и, ставя его в пример духовенству, говорил: «Смотрите на Старицкого архимандрита: никогда он от соборной церкви не отлучается; на царских и вселенских соборах всегда тут».
Вместе с ревностным келарем Авраамием Палицыным Дионисий стал из освобожденного Троицкого монастыря строить освобождение всего отечества.
По словам составителя жития, он был приветлив к братии и терпелив к досаждавшим ему, странноприимен и несребролюбив, нестяжателен и не любитель власти, следуя во всем благом обычае преподобному Сергию, избавляясь его именем от бед. Никто не отходил скорбен из его келии, но все удалялись из его келии, дивясь его незлобию, ибо гневное слово никогда не исходило из его уст.
Весь день он молился, прерывая свои молитвы только для приема братии; служил по пяти и шести молебнов, пел каноны Сладчайшему Иисусу и Богоматери. Ко сну он отходил только за три часа до благовеста к заутрене, и когда пономарь приходил принять от него благословение, он, зажегши у него свечу, пред иконой Пречистой полагал по триста земных поклонов, а потом обходил свою келейную братию, говоря: «Пора к утрене».
Он был великим храмоздателем: иные церкви сооружал вновь, другие обновлял после разорения и снабжал необходимой утварью, которая всегда у него была в запасе. Он держал для работ по церквам живописцев и золотых дел мастеров. Часть устраивал из своих достатков, часть из того, что ему приносили богомольцы, зная его попечение об убогих и о церквах.
Немедленно эти жертвы передавал туда, где в них нуждались, а сам не щадил своих сил в церковных и келейных молитвах за спасение душ щедрых дателей, которых всегда записывал в помянник, ежедневно прочитывая их имена на проскомидии.
Он не только обновил, таким образом, все ветхое в Троицком монастыре, но и во всех от него зависевших приходах медные, оловянные сосуды заменил серебряными. После его смерти осталось много утвари, приготовленной им для обновления храмов.
Он строго соблюдал весь чин церковный и сам пел на клиросе и читал, имея дивный голос, притом такой явственный, что если и тихо произносил какое слово, оно было слышно во всех углах и притворах.
Он был так красив и осанист, что едва ли мог кто с ним равняться. Лицо его, необыкновенно благолепное, было обрамлено длинной, широкой бородой, спускавшейся ниже груди, взор у него был ясный и веселый.
Каждую утреню сам архимандрит обходил всю церковь со свечой в руках, посмотреть, нет ли отсутствующих, и за такими посылал будильников. Он приучил братию к такому равенству, что и старцы ходили звонить на колокольню. Сам он выходил вместе с братией на полевые работы и в огороды.
Но величайшее значение архимандрита Дионисия — в тех трудах, которые совершил он по умиротворению России после великой смуты, когда Москва была разорена, и все высшие на Руси люди, от мала до велика, находились в плену, и всякий чин, и возраст, и пол мучился под огнем и мечом. Не было ни города, ни леса, ни пещеры, где можно было укрыться православным.
Дома, церкви и обители были повсюду сожигаемы и оскверняемы. Не только миряне, но и священный чин везде скитались нагие, босые и томимые голодом. И вот тогда по всем путям беглецы стремились в Троицкий монастырь. Вся обитель переполнилась умиравшими от голода и ран. Не только лежали по монастырю, но и в слободах и деревнях, и по дорогам, так что невозможно было всех исповедать и приобщить Святых Тайн.
Архимандрит Дионисий стал обсуждать с братией, как помочь несчастным. Братия и слуги монастырские обещали: «Если из монастырской казны после умерших или живых усердных людей и вкладчиков будут давать бедным на корм, на одежду и на лечение и работников для службы и погребения, то мы за головы свои и за жизнь свою не постоим».
Работа закипела. На монастырские средства стали строить деревянные дома для бедных и бесприютных. Нашлись для них и врачи. Один инок вспоминал впоследствии, что он со своим братом похоронил до четырех тысяч мертвецов. Как только находили обнаженного мертвеца в окрестностях лавры, которые все были усеяны трупами после шестнадцатимесячных тут действий польской рати, то немедленно посылали все нужное для погребения. Приставы ездили на конях по лесам смотреть, чтобы звери не съели замученных врагами, а если кто был жив, привозили в странноприимницы. Одежды от умерших раздавали бедным. Женщины шили и мыли беспрестанно рубашки и саваны, за что им давали из монастыря одежду и пищу.
Освобождение Москвы было самой дорогой мечтой для Дионисия. Все полтора года, пока Москва была в осаде, он, не переставая, в церкви Божией и в келии с великим плачем стоял на молитве.
У него был скорописец, который со слов его писал в города духовенству, к воеводам и к простым людям о том, что надо соединиться, всем миром подняться и идти на выручку Москвы. Он писал эти грамоты в Рязань и на север, в Ярославль и в Нижний, и в низовые города, и в Москву, и в Казань.
Эти грамоты расходились по всей Руси и подготовили великое освободительное движение, поднявшееся в Нижнем. Когда от Москвы приходили раненые, голодные, истомленные люди, Дионисий увещевал братию кормить их и уговорил к трогательному решению: жаловать им все, что у них было.
В течение сорока дней Троицкая братия питалась только небольшим количеством овсяного хлеба однажды в день, а в среду и пятницу вовсе ничего не ела и, сидя за трапезой, со слезами молилась.
Немощным и раненым с утра до вечера служила братия. Им приносили теплый и мягкий хлеб и различные плоды, сколько раз кто хотел в день, так что ни в полдень, ни в полночь не было покоя служителям, ибо приставы принуждали их немедленно удовлетворять просящих.
Сам Дионисий ни на час не давал себе покоя, постоянно обходя больных, снабжая их пищею и одеждою, и еще более — духовными врачествами. Многие желали исповедать свои грехи, требовали елеособорования, иные, изнемогая кровью и слезами, просили напутствования вечного. И все в смертный час приобщались Божественного Тела и Крови, так что никто не отходил неочищенным, с неомытыми ранами не только душевными, но и телесными.
И венчал Господь усилия Дионисия. Грамоты его подняли народ, собрали для великого дела «последних» русских людей. Князь Дмитрий Пожарский и Козьма Минин двинулись к Москве с воинством и достигли Сергиевой обители.
Дионисий совершил молебствие, провожал всем собором воевод и ратных людей на гору Волкушу и там остановился с крестом в руках, чтобы осенить их, священники же кропили святой водой.
В то время сильный ветер дул навстречу воинам: трудно было рати двигаться в путь при столь бурном ветре. Слезы текли по щекам Дионисия. Он обнадеживал воинство, советуя им призывать в помощь Господа и его Пречистую Матерь и Радонежских чудотворцев Сергия и Никона. Еще осенял он уходившую рать животворящим крестом, как ветер вдруг изменился и подул в тыл войску от самой обители.
Когда Москва была освобождена от поляков, в Кремль с торжественным пением вступили Дионисий и весь освященный собор, и плакали они при виде поругания польскими и литовскими людьми святынь московских.
Архимандрит Дионисий и келарь Троице-Сергиевой лавры Авраамий Палицын присутствовали на великом Земском соборе, при избрании на царство юного Михаила Феодоровича Романова.
Авраамий Палицын вместе с другими возвестил об избрании народа с Лобного места, и сам в числе великого посольства ходил оповестить Михаила об избрании его на царство. Он умолял юного царя променять тишину Ипатьевской обители на престол.
На пути к столице Михаил в Троицком монастыре с мольбой припадал к мощам преподобного Сергия, и Дионисий благословил Михаила на спасенное Русское царство. Впоследствии враги обвинили архимандрита Дионисия в порче церковных книг, исправлением которых он заведовал. Но на суде, в присутствии патриарха Филарета и великой старицы Марфы, обнаружилась полная правота преподобного.
Поселянин Е. Герои и подвижники лихолетья XVII века
