В образе Матрены [см. полный текст, краткое содержание и анализ рассказа «Матренин двор»] воплощены некие общие черты, искони присущие русской крестьянке. Справедливо отмечалось ее сходство с тургеневской Лукерьей из рассказа «Живые мощи»[1], с праведниками Лескова[2].

Можно бы и расширить литературную родословную солженицынской героини. Так, многое роднит ее с Платоном Каратаевым. Та же беспредельная доброжелательность к людям, те же незлобивость, простодушие, мудрое сердце, привычка к труду, певучая образная речь. Светлые грани народной души, столь любовно отраженные Толстым в его герое, горят-переливаются и в Матрене. Есть даже нечто общее в их внешнем облике: вспомним ее «круглое» лицо (эпитет этот повторяется не раз), ее «лучезарную добрую» улыбку.

Солженицын. Матрёнин двор. Краткий пересказ. Иллюстрированная аудиокнига

Матрену, однако, не назовешь безропотной страдалицей. Она ощущает несправедливость, царящую вокруг. «Притесняют меня, Игнатич», – жалуется она своему постояльцу. Кассиров, не хотевших продавать билеты на поезд, называет «паразитами несочувственными»; тех, кто ловит баб, ворующих торф, – врагами. Но говоря о них, Матрена улыбается. И именно эта улыбка характерна: злобы нет в ее душе. Ей просто присущи здравый смысл, интуитивное неприятие нелепых порядков.

Эти черты отчетливо проявляются в неподцензурной редакции «Матренина двора»[3]. Вот, например, как изменился рассказ Матрены о работе в колхозе: «А только ни к столбу, ни к перилу у них работа: станут бабы, об лопаты опершись, и ждут, скоро ли с фабрики гудок на двенадцать /... / По мне работать – так чтоб звуку не было...» (журнальный текст). В подлинной редакции эти слова Матрены выглядят совсем иначе: «Станешь, об лопату опершись, и ждешь, скоро ли с фабрики гудок на двенадцать /.../ Когда, бывалоча, по себе работали, так никакого звуку не было...»[4].

Героиня Солженицына остро ощущает разницу между нынешней и доколхозной жизнью и сердится на кого-то неведомого: «Как лошадей не стало, так чего на себе не припрешь, того и в дому нет. Спина у меня никогда не заживает». [См. статью Деревня в «Матренином дворе».]

В окончательном тексте рассказа восстановлены штрихи, свидетельствующие об отношении Матрены и к другим явлениям советской действительности. «В тот год повелось по две – по три иностранных делегации в неделю принимать, провожать и возить по многим городам, собирая митинги /... / Матрена хмурилась, неодобрительно вздыхала: "Ездят-ездят, чего-нибудь наездят" /... / Еще в тот год обещали искусственные спутники Земли. Матрена качала головой с печи: "Ой-ой-ойиньки, чего-нибудь изменят, зиму или лето"».

Темная тальновская крестьянка чует какое-то неблагополучие вокруг. «Но лоб ее недолго оставался омраченным», – отмечает автор. И свой крест несет она тихо, спокойно, мужественно. Сохранять душевное равновесие помогает Матрене работа.

Ей присуща не только удивительная духовная сила, но и физическая. «Все мешки мои были», – вспоминает она о том, как работала в молодости. И хотя она вовсе не отличается бесстрашием (боится пожара, молнии, поезда), в ней живет отважная, решительная душа. Как о чем-то вполне заурядном, рассказывает Матрена про «стихового коня»: «Раз с испугу сани понес в озеро, мужики отскакивали, а я, правда, за узду схватила, остановила».

В другой раз, когда загорелась ночью изба, Матрена не растерялась и кинулась спасать свои любимые фикусы.

Как не вспомнить тут с детства знакомые строки Некрасова:

Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет...

Но рядом с некрасовскими возникают в памяти и слова Наума Коржавина – об извечно печальной судьбе русской женщины:

А кони все скачут и скачут,
А избы горят и горят...

В этих, казалось бы, удивительно простых словах заключена столь же глубокая скорбь, как и в рассказе Солженицына. «Матренин двор» – плач по праведнику, без которого не стоит село, но который в своем родном селе обречен на одиночество и гибель.

Отрывок из книги М. Шнеерсон «Александр Солженицын. Очерки творчества».